Гейдар Алиев чувствовал прессу как самую тонкую материю — беседа Эльмиры Ахундовой с Тофиком Аббасовым

Источник: Агентство международной информации Trend

В 2023 году, который распоряжением Президента Азербайджана объявлен «годом Гейдара Алиева», мы продолжаем публикацию уникальных бесед Народного писателя Азербайджана Эльмиры Ахундовой с родными и близкими, соратниками, сослуживцами общенационального лидера.

На протяжении 15 лет, пока шла работа над многотомником «Гейдар Алиев. Личность и эпоха», Эльмира ханум общалась с огромным кругом людей. Сегодня в ее архиве — около 150 интервью и бесед, которые представляют исключительную ценность для нашей истории. Особенно если учесть тот печальный факт, что большинства этих людей уже нет в живых. И их бесценные воспоминания о Гейдаре Алиеве сохранились только на бумаге.

Публикация материалов, любезно предоставленных нам народным писателем, будет продолжаться весь 2023 год.

Эльмира Ахундова — Как и при каких обстоятельствах произошло твое назначение пресс-секретарем Президента Азербайджана?

Тофик Аббасов — Произошло это в июне 1993 года. Вначале я познакомился с Лалой-Шовкет Гаджиевой, я работал тогда главным редактором на азербайджанском телевидении. Взял у нее большое интервью, которое получило широкий резонанс в республике. После этого интервью последовало ее назначение госсекретарем. И от нее поступило предложение возглавить, с согласия Гейдара Алиева, его пресс-службу. В ней тогда произошли кардинальные изменения, предыдущий руководитель покинул свой пост. И мне было сказано: «Пока вам придется возглавить службу в качестве И.О. А когда будет избран президент страны, вы также будете утверждены руководителем пресс-службы».

Э.А. — Пока он был председателем парламента, вы с ним сталкивались?

Т.А. — Конечно, мы приезжали в парламент со съемочной группой, освещали его брифинги, двусторонние встречи. Когда были объявлены президентские выборы и Гейдар Алиев оказался фаворитом предвыборного марафона, встал вопрос о подготовке фильма. Была одна съемочная группа из ТРТ, мы с ними вели переговоры о съемках. Но в результате условия, на которых они соглашались делать фильм, нас не устроили. И тогда Лала-Шовкет обратилась ко мне: что будем делать, времени мало, между тем, нужно сделать хороший фильм о Гейдаре Алиеве. Мы к тому времени плотно работали с Лалой ханум, она была в конце июня утверждена на пост государственного секретаря республики.

Я ответил, что мы можем сами произвести такой фильм. И мы его сделали. Часовой фильм назывался «Qayıdış». После того как Гейдар Алиев увидел этот фильм, он пригласил меня на встречу в парламент. Поблагодарил за создание фильма, сказал в наш адрес теплые слова. За несколько дней до выборов этот фильм был показан по телевидению.

Ну, а после триумфального избрания Гейдара Алиева президентом страны 4 ноября он издал указ о назначении меня пресс-секретарем.

Э.А. — Тофик, вы бывали с президентом в зарубежных поездках, присутствовали на всех его двухсторонних переговорах, которые тогда проходили очень напряженно. Вообще была очень сложная и неоднозначная обстановка. Обобщая ваши наблюдения за стилем и методом работы Гейдара Алиева, могли бы рассказать, как вам с ним работалось, по каким направлениям он давал вам рекомендации, как вообще работал с прессой?

Т.А. — В первую очередь, хочу сказать, что это был один из немногих людей, что я встречал на своем веку, которые умели работать с прессой. Гейдар Алиевич чувствовал прессу как самую тонкую материю, от которой зависело очень многое. Это отражалось и в том, когда он, ведя переговоры, умел одновременно видеть, как поставлены камеры, кто и с каких точек снимает. Он всегда обращал на это внимание. Гейдар Алиев никогда не начинал говорить, излагать свои мысли, пока не включены камеры и микрофоны. Однажды произошел такой эксцесс: мы отправились в прифронтовую зону на пересечении Бейлаганского и Имишлинского районов, приехали на поезде, а затем местные власти отрядили нам старые ВАЗы. А так как кортеж президента передвигался очень быстро, мы к месту события опоздали. Приезжаем, видим — вокруг Гейдара Алиева полно народу, он с ними активно общается, беседует.

Он вдруг разворачивается и говорит:

— Где Аббасов? Почему вы опоздали?

Я попытался объяснить, что мы не виноваты, просто старые машины были не в состоянии поспеть за кортежем.

И тогда он прямо при нас откорректировал ситуацию:

— Вам же сказано: пресса должна приезжать на объекты раньше меня.

Это был неприятный момент. Он был, конечно, прав и когда разобрался в ситуации, дал самые серьезные поручения членам своей команды. Пресса ему была нужна для того, чтобы народ посредством телевидения увидел, как он работает, каковы приоритеты у власти, на что делается ставка и т.д. Он ведь фактически создавал новые государственные структуры, поставил на новое начало всю систему управления. Все это следовало своевременно и правильно освещать.

Хочу вспомнить один существенный момент. Когда он снял с должности министра иностранных дел Тофика Гасымова и назначил на его место Гасана Гасанова, он проронил такую фразу:

— Я думал, что у нас нет министра, оказалось, вообще нет Министерства иностранных дел.

То есть он дал понять, что мы сегодня все начинаем с нуля. Поэтому он меня вызывал пару раз, чтобы обсудить кадровые вопросы. Я был ему благодарен за то, что он разрешил оставить в пресс-службе весь старый костяк. Я объяснил Гейдару Алиевичу, что это не идеологи, а простые исполнители, причем профессионалы, знающие свое дело, абсолютно дееспособные.

Он большое внимание обращал на то, какая группа выезжает с ним за рубеж, интересовался поименно, кто эти ребята.

Э.А. — Откуда у него шла потребность брать с собой много прессы, причем включать в состав делегации представителей оппозиционных СМИ, например, радио «Свобода», независимой телекомпании АНС, или московских журналистов — Андрея Караулова, Александра Будберга. От чего это шло?

Т.А. — Гейдар Алиев мыслил масштабно, он понимал, что Азербайджан должен наконец занять свою нишу в международном пространстве, в том числе информационном, потому что за год правления НФА эта ниша так и осталась пустой. То есть он понимал, что надо работать на многопрофильном уровне, задействовать внешние векторы тоже, чтобы вокруг республики не было информационного вакуума, чтобы дать понять пользователям нашей информации, что мы настроены на серьезный стиль работы с партнерами, с северным направлением, с южным направлением, с Европой и т. д. Он старался давать серьезную пищу для размышления о том, какую политику будет проводить новая власть. Помню, он принимал зарубежных представителей, руководителей международных организаций и говорил им: у нас камней за пазухой нет, мы настроены на конструктивный диалог, но в принципиальных вопросах мы не пойдем ни у кого на поводу. Если у армян есть сегодня военное преимущество, это не означает, что мы беспомощны и что такая ситуация будет продолжаться вечно. Он очень дипломатично и в то же время конкретно ставил вопросы. Потому и привлекал иностранных журналистов, независимую прессу, имевшую выход за рубеж, чтобы посредством их объяснить свое видение внутренних и внешних проблем.

Э.А. — Были ли какие-нибудь экстремальные моменты во время поездок по стране или за рубеж, когда приходилось на ходу перестраивать работу, менять график или что-то другое?

Т.А. — Я с ним три раза выезжал на передовую, на линию фронта, когда он встречался с военными, с беженцами. Там произошел очень интересный момент. В одном из районов нам пришлось оставить в тылу кортеж и на четырех «Нивах» продвинуться вглубь на передовую. Не помню точно, в каком это было районе. Но это не так суть и важно. Гейдар Алиев спустился в окопы, чтобы побеседовать с солдатами. С ним было минимальное количество представителей прессы: я и еще пара телеоператоров. В это время к Гейдару Алиевичу приблизился командир подразделения и сказал ему: армяне осведомлены о вашем пребывании здесь, могут в любой момент подвергнуть позиции обстрелу, поэтому находиться здесь — небезопасно. Однако Гейдар Алиев не стал торопиться. С ним были министр обороны Мамедрафи Мамедов, а также начальник генштаба. Он успел поговорить с солдатами и офицерами, подарил им наручные часы. Только потом мы вернулись в расположение военной части, где располагался штаб и лазарет. Примерно в течение получаса начали доставлять раненых, и среди них оказался солдат, которому Гейдар Алиев незадолго до этого вручил именные часы. То есть, как только мы отъехали, началась бомбежка окопов. Этот эпизод свидетельствует о храбрости, выдержке Гейдара Алиева.

Другой эпизод случился во время полета во Францию. У нас был новый ТУ-154, и в пути отказали два двигателя. Мы фактически приземлились на одной турбине. Ему уже в самолете сообщили, что у нас аварийная ситуация. В Баку у трапа к нему подошел Адалят Алиев, президент приказал создать комиссию и разобраться в ситуации. И в этот раз он повел себя хладнокровно, без всякой паники.

Э.А. — К вам, наверное, часто обращались иностранные корреспонденты с просьбой помочь взять у президента интервью. Он удовлетворял эти просьбы, находил время?

Т.А. — Находил. Он подходил очень серьезно к этому вопросу и умел определить степень важности того или иного обращения. Один раз был такой случай: к нам обратился британский журналист Алексис Роуэл с группой, по-моему, они были из Би-Би-Си, с просьбой об интервью. Гейдар Алиев дал согласие. Президент в скором времени должен был совершить официальный визит в Великобританию, буквально через неделю. И на следующий день журналист позвонил и взял назад свою просьбу, мол, сейчас мы в Баку проездом, времени в обрез, поэтому возьмем интервью у Гейдара Алиева, когда он прилетит в Лондон. Гейдар Алиев меня отругал, дескать, надо было сначала все согласовать, а потом мне докладывать. Я пытался оправдываться, что это не мое решение, а их, я просто выступил в качестве передаточного звена. Но, конечно, в чем-то президент был прав. Он дает согласие, а они отказываются. Хотя в Великобритании они как-то пересеклись и взяли у него интервью. Гейдар Алиев прекрасно понимал значимость подобных информационных контактов.

«Э.А. — Каким вы увидели Гейдара Алиева во время зарубежных поездок, во время переговоров с лидерами Запада?

Т.А. — Следует отметить, что он производил на всех впечатление абсолютно самодостаточного руководителя. Это было связано, во-первых, с его большим практическим опытом, во-вторых, он был знаковой фигурой в системе международных координат. Все знали, что этот человек в свое время был одним из руководителей Советского Союза. Я помню его поездку во Францию, когда он сразу дал понять Франсуа Миттерану, что ты и я — одна категория политиков. Мы одного калибра. Я сам был свидетелем, как достойно, с каким подчеркнутым уважением Гейдара Алиева принимал французский президент. Я помню, как мы все волновались перед этой встречей, ведь это была первая встреча Гейдара Алиевича с главой влиятельного западного государства. Нашим журналистам выделили место среди других представителей СМИ, мы все сняли, все прошло хорошо, и мы с кортежем вернулись в резиденцию нашего президента. Это уже было в районе девяти вечера, после всех встреч. Он остановился в фойе отеля и спрашивает: «Где Аббасов?»

Я подошел к Гейдару Алиеву.

— Ну, как вы, все удалось снять? Все три камеры работали? Техника не подвела?

— Все прошло хорошо, Гейдар Алиевич, и фотографии получились отличные.

— Ты уверен? — переспросил он.

— Да, господин президент.

И после этого он дал азербайджанским и зарубежным журналистам, среди которых, кстати, были армяне, информацию о проведении двухсторонних встреч. Рассказал, на каком уровне прошли переговоры с французским лидером, что составляло суть их беседы. Он особенно отметил, что они говорили о карабахской проблеме и что господин Миттеран «понял нашу боль, наши проблемы». Это было впечатляюще, и я это запомнил.

Э.А. — Были ли в процессе зарубежных визитов какие-то технические или организационные накладки по линии освещения переговоров? И как он на них реагировал?

Т.А. — Особых накладок не было, потому что он все четко организовывал. Я помню, как накануне поездки во Францию в декабре 1993 года он провел совещание с участием министра иностранных дел Гасана Гасанова, госсоветника Вафы Гулузаде, помощника Эльдара Намазова и меня. После совещания у всех было четкое впечатление, что нам предстоит и что каждый из нас должен делать. Состоялся пространный отчет Гасана Азизовича о ходе подготовки к визиту, о том, что все детали согласованы с французским МИДом и пр. Он напутствовал нас, чтобы мы были предельно собраны и бдительны, потому что это страна с корневой системой демократии, но и с сильной армянской диаспорой. Почему он первой посетил именно эту страну? Во-первых, из-за ее ведущих позиций в системе ЕС, во-вторых, из-за того, что тогда уже вырисовывались контуры будущего нефтяного контракта, и французские компании проявлялись к нашей республике огромный интерес — «Альф акитен», «Тотал» и др. Кстати, в рамках визита состоялась большая встреча с представителями французских бизнес-кругов.

Э.А. — Что тебе дал этот год работы с Гейдаром Алиевым? Что ты приобрел от этого общения?

Т.А. — Во-первых, изучил стиль работы этого человека. Убедился, как он деликатно и вместе с тем целенаправленно работает с прессой. Перед нами была улица с двусторонним движением. Мы, например, знаем, чего мы хотим, но мы не знаем, чего нельзя делать в большой политике, да еще находясь рядом с таким опытным лидером. Поэтому мы у него, конечно, учились и научились многому.

Президент иногда мог красноречиво промолчать, проигнорировать чей-то вопрос. При этом он не обходил острых тем, не боялся никаких вопросов, но, с другой стороны, он мог отпарировать так деликатно, что это тоже было высоким искусством и примером нам, журналистам. Как достойно вести себя с идеологическим противником, как осадить того человека, который хочет застать врасплох лидера твоего государства. Ведь не стоит забывать, что как только мы перешагиваем рубежи нашей страны, мы превращаемся в людей, на которых смотрит весь Азербайджан. Поэтому любые наши вопросы и ответы, наше видение той или иной ситуации должны базироваться на принципах государственности. Внутри республики мы можем быть оппозиционерами и провластно настроенными людьми, но что касается внешней политики, тут позиция государственности стоит на первом плане.

И было неприятно наблюдать, когда, например, во время официального визита Гейдара Алиева в Турцию в феврале 1994 года азербайджанские студенты, отправленные учиться в Турецкую Республику во времена правления Эльчибея, устроили оппозиционный демарш. Они сидели в зале, где выступал наш президент, и в ходе выступления встали, подняли какие-то плакаты, стали что-то выкрикивать и пр. Органы правопорядка быстро вывели их из зала, восстановили спокойствие. Президент абсолютно не дрогнул. Он сделал небольшую паузу, а затем продолжил свою речь. Это никому не запомнилось, а мне запомнилось как представителю прессы. И, на мой взгляд, такое поведение отдельной группы молодежи было нелогичным и неразумным, потому что президент говорил о важных вещах, представляющих общенациональный интерес, а они руководствовались узкогрупповыми, какими-то мелкими интересами.

Возвращаясь к теме: я научился у него постановке вопроса, тому, как он формулировал задачи перед членами своей команды и требовал их безусловного выполнения.

Мне нравилось, что, проводя важные переговоры, он не делал долгих предисловий, многие ведь забалтывают проблему. А он, как правило, начинал с доминанты и захватывал всеобщее внимание. И на вопросы отвечал по существу.

Для меня это была большая школа. Я доволен своей судьбой. Мне довелось с ним работать в самое сложное время, когда все только устанавливалось, создавалось. Я наблюдал за стилем его работы, я смог почувствовать дыхание этого человека, то, как он умело вел переговоры, мог заинтересовать своих собеседников, среди которых были опытные, матерые политики. Я был свидетелем эпохальных событий, когда Гейдар Алиев с нуля стал создавать азербайджанскую государственность, формировать ее кадровый потенциал, вовлек в свою орбиту нашу национальную прессу. И в том, что сегодня у нас существуют сильные, функциональные СМИ, есть большая доля заслуги Гейдара Алиева. Я счастлив, что в моей судьбе был такой напряженный и насыщенный год.